Альберт АСАДУЛЛИН: «В жизни для меня главное - искренность»

Неповторимый голос сделал этого певца еще в 70-80-х Орфеем советской эстрады. Он исполнил эту роль в первой советской рок-опере «Орфей и Эвридика», а потом стал и лауреатом международного конкурса «Золотой Орфей». У многих в памяти и другие хиты в его исполнении. «Мальчик с девочкой дружил, мальчик дружбой дорожил…» «За пять минут кистью умелой мир черно-белый весь разрисуют чудаки…» И конечно - философская «Дорога без конца».
Заслуженный артист РСФСР и народный артист Татарстана, ленинградский и петербургский певец Альберт Асадуллин и сегодня продолжает идти этой трудной, но бесконечно интересной дорогой творчества. 16 января она приведет его в Йыхви, на традиционный зимний праздник для подписчиков изданий «Инфоринга». А незадолго до этого певец встретился с корреспондентом «Инфопресса».

- Альберт, пока я готовился к интервью, в голове у меня все время крутилось: «Доро-ога без конца, дорога без начала и конца…» Не получалось избавиться от этого напева, хотелось слышать его вновь и вновь.
- Вы не один. Ее даже дети выбирают. Шестилетний ребенок знакомых, слушая с родителями мой диск, сказал: «Папа, поставь мне эту песню снова».
- Напомните, как она родилась, как стала вашей «визитной карточкой» и почему, на ваш взгляд, получилось такое попадание?
- Появилась она в 1983 году. Это была «Ленинградская музыкальная весна», Большой концертный зал «Октябрьский». А что этому предшествовало? С композитором этой музыки Сергеем Баневичем я до этого был знаком уже года четыре. И вот помню: конец 82-го, осень, я прохожу по улице Халтурина. И думаю: рядом тут Серега живет, заскочу. Зашел. Начали болтать о том, о сем. Я говорю: «Написал бы ты мне песню. Но такую, чтоб на века. Мощную, классную». Он отвечает: «Ты же знаешь, я пишу детские произведения, а песен специально не пишу». И вдруг я мгновенно подумал о фильме, который прошел года за полтора-два до этого - «Никколо Паганини». Он потряс всех, и музыка оттуда всем запомнилась (насвистывает мотив, ставший потом песней «Дорога без конца»).
- Музыка была вначале?
- Очень многие до сих пор говорят: «Прошу вас исполнить песню из фильма о Паганини». Не было песни в фильме, только мелодия!.. Так вот, «прострелило» меня этой мелодией. И Серега в ту же секунду - это точно Господь нам дал - левой рукой тоже начал наигрывать этот мотив, который он сочинил для фильма. Я говорю: «Ну вот же - песня!»  Он: «Да не-ет! Это музыка к фильму… Нет, нет». Я попросил его сыграть всю мелодию. Он сыграл - и сам задумался (напевает песню и словно сам задумывается над ней): «Да, слушай… может быть».
Я его «взял за горло». Надо слова. Кто напишет? Решили обратиться к Тане Калининой, они с ней уже много лет сотрудничали. С ней и Андрей Петров сотрудничал. Талантливейшая совершенно поэтесса. Баневич тут же набрал ее домашний телефон, и она сразу согласилась. Попросила его проиграть мелодию еще раз. Все!
Через два дня был готов этот гениальный текст. С тех пор в течение уже 27 лет у меня не было ни одного концерта, чтобы я «Дорогу» не исполнял. И записки с просьбами об этом поступали не только от людей состоявшихся, но и от молодых, юных. Секрет здесь, я думаю, не в отдельно взятых стихах, или отдельно взятой музыке, или отдельно взятом моем исполнении. Произошло единение материала! Говорят: Бог любит троицу. Вот здесь и есть такая троица.
- Есть, на мой взгляд, все-таки и фактор исполнителя. Песня по стилю претендует на некую восточную мудрость. И исполняет ее человек восточный.
- (смеется) Ну, это я слышу впервые. Не буду спорить, может, и так. Но, в принципе, она решена в общемировом стиле баллады. Сейчас есть великолепный перевод на английский моего друга Александра Динмухаммедова. Поешь ее на английском - это английская баллада. Будешь петь на французском - французская. Она вселенская.
- Над чем новым сейчас работаете и что из этого нового мы услышим на концерте в Йыхви?
- Последний мой проект - акустический концерт. Я давно мечтал это сделать. Очень многие музыканты, достигшие определенной ступени, в том числе рок-музыканты, делают такие акустические проекты. Мы движемся по нашей безумной жизни с ее непонятными ритмами, громкой и порой агрессивной музыкальной стилистикой… И вдруг стоит исполнить песню а капелла или под один инструмент - и это вызывает настоящую бурю восторгов. Как приятно слышать живой голос с небольшим инструментальным обрамлением.
- Вы фонограммами не пользуетесь?
- Что вы имеете в виду?
- «Фанеру».
- У меня практически все концерты проходят с музыкантами. Но, к сожалению, иногда приходится использовать фонограмму оркестровую или инструментальную. А голос - живой всегда. И это великое счастье. Когда с фонограммой что-то происходит - заело или еще что - а голос продолжается, вот тут-то истинная радость для публики настает! «Браво, браво!» - кричат. Потому что у нас очень много артистов, которые работают под полную фонограмму. И люди это знают.
- Да, хоть бы не дурили народ в таких случаях, выходя на сцену с бесполезными микрофонами.
- Да, конечно. Или напишите: «концерт идет под фонограмму». Будет честно.
Я знаю огромное желание людей слушать чистый звук, и поэтому в апреле этого года был первый мой акустический концерт. Люди подходили, говорили: «Какое счастье, голос льется из поднебесья, слышно каждое движение по струне». Я отвечал, что я тут ни при чем, я просто «инструмент». И это меня утвердило в данном направлении, не оставляя, безусловно, и традиционные концерты с полным набором инструментов, с бэк-вокалом. В этом концерте принимала участие и питерская вокальная группа «FEEL`армония» - очень жаль, что буду у вас без нее и без музыкантов. Но я специально записал фонограммы их подпевок. То есть в электронном виде они будут «рядом». Они придают моему выступлению потрясающе красивую краску, это акапелльные вещи.
- У вас были огромные взлеты в 70-80-е годы: «Золотой Орфей», включение во всемирную энциклопедию музыки. А были моменты трудностей, когда вы хотели свернуть с музыкальной стези?
- Нет, никогда.
- Даже в «лихие девяностые»?
- Тяжело было. Но мысли даже не было о том, чтобы куда-то уйти. Как уходили некоторые актеры, увы, в ларек, в бизнес. И что-то у некоторых даже получалось.
- Некоторые ведь открывали и открывают бизнес как подспорье, поддержку творчеству.
- Я об этом и говорю. Как подспорье это может работать. Но когда ты в этом ресторане начинаешь еще петь и быть директором - это уже другое дело. Это требует времени, усилий, твоего таланта. Ехать на «двух конях», да еще выпущенных из циркового «пятачка», нельзя - они тебя просто разорвут. Поставить в своем ресторане, магазине или салоне красоты хорошую команду, но самому не участвовать в нем - другое дело.
- Но вы не пробовали?
- У меня никогда не было таких денег, чтобы что-то открывать. Какого-то компаньона на моем пути не появлялось, и пока его не видно. Да, у меня было стремление создать Театр Альберта Асадуллина. Но тут свои сложности, потому что опять-таки должен быть при Станиславском и некий Немирович-Данченко, то есть директор, который умеет считать деньги и знает, как ими распоряжаться. Мне это не шибко дано. Сосчитать, сколько в кошельке, могу, а на большее - увы… Я не менеджер.
- Так как вы пережили 90-е - начало 2000-х?
- Было тяжело, как и многим-многим. Но все равно были какие-то концерты, выступления. По рождению, я дитя очень скромной семьи; и отец, и мать деревенские, обыкновенная семья, духовная, которая никогда не ставила во главу угла материальное. Мама говорила: «Если ты ведешь праведную жизнь - Господь даст». Не в том смысле, что ты открыл дверь - а там мешок стоит. Ух ты, клево! Нет, он даст тебе ситуацию, предложение, приведет людей, то есть даст тебе работу. Так оно и происходило всегда.
Моя мама воспитала кроме троих родных детей - у меня есть две старшие сестры - еще и четверых приемных. Так что нас было семеро. Мы поднимались, начинали работать, и жизнь улучшалась. Поэтому запросы у меня по жизни невелики. Правда, один мудрый еврей в Казани сказал: «Понимаете, жить нужно скромно, но не бедно». Вот хороший принцип (смеется)!
- На фоне нынешнего расцвета попсы вы в своих интервью говорите, что не являетесь тусовочным человеком и «дебилизацию», которая с эстрады идет, не любите и стараетесь держаться от нее подальше. Как вам это удается, оставаясь в то же время человеком эстрады? Сколь приходится идти на компромиссы - чтобы тебя не забыли, чтобы ты не стал врагом влиятельных людей? Чтобы не сказали: «Асадуллин? Ой, шибко гордый…».
- (смеется) Знаете, все, наверное, просто. Я делаю то, что мне нравится. Делаю это честно. На вопрос «Что для вас самое главное?» отвечаю: «Искренность». Не только на сцене, но и в жизни. Если ты делаешь все честно и искренне - это даже у твоих противников или у тех, кому твоя стилистика не нравится, вызовет уважение. Я не могу, например, сказать, что в восторге от манеры пения Кобзона. Но он делает это здорово, по-настоящему, он - мастер. Поэтому я восхищаюсь им как личностью, как вокалистом. Надеюсь, таково же отношение и ко мне. Даже у моих противников, хоть я их и не вижу.
«Планку» уровня исполнения я не понижаю. Мерило честности и искренности не дает опускаться. Ты можешь перемещаться по жизни, как по сцене, - есть ярко освещенные участки, есть кулисы, есть ступеньки, где чуть повыше, но менее освещено. Я предпочту быть на этих ступеньках. Но я никуда не исчез, я тут.
- Это разговор о творческой стороне дела. А в организационном, экономическом плане вы чувствуете себя независимым в сегодняшнем мире шоу-бизнеса?
- Сказать «я стопроцентно независим» - не могу. Я независим умом, душой, она никому не принадлежит. В этом плане любой человек независим. Но если мы берем материальный мир, мы всегда от чего-то зависим, хотя бы от той же погоды. И в творчестве то же самое.
Я делаю в год три-четыре сольных концерта, хотя можно и нужно делать больше. Я независим в том, что могу сделать концерт. Но я зависим в том, что могу не получить ожидаемую прибыль. Но порой это опять-таки не столь важно. Мои жизненные потребности - жить скромно, но не бедно, поэтому я чувствую себя очень комфортно. Я знаю, что все хорошо и будет хорошо.
- Можете ли назвать себя «первооткрывателем татарской музыкальной культуры для широкой аудитории нашего времени»?
- Это вам виднее.
- Вы же пропагандируете татарскую музыку, поете и пишете произведения на татарском.
- Спасибо. Это правда. Надеюсь, мнение, которое вы сейчас высказали, разделяют многие любители музыки, не только татары. Говорят - это не мои слова - «кто еще во всей России известен из татар-вокалистов?..»
- Ренат Ибрагимов.
- Да, «…Ренат Ибрагимов и Альберт Асадуллин». И вот тут начинается сравнение.
- Ибрагимов, на мой взгляд, больше олицетворяет оперное, классическое искусство.
- Вы правильно сказали. И даже эстрадные песни он исполняет в более классическом стиле. Он сам как-то признавался в печати, что татарские песни в народной стилистике ему не так удаются. Да, он в совершенстве владеет татарским языком. Но, понимаете, в чем весь секрет. Есть такое слово в татарском языке - «монг», что означает «душа». Но не та душа (показывает на сердце), а именно - «душа песни». Это относится только к музыке. Супер, да? (напевает переливчатый татарский мотив). Милизматика (голосовые переходы восточной музыки. - прим.авт.) - она не выписывается в нотах. Эта штучка - «монг» - на бумаге не отражается. Это или дано, или не дано. И научиться этому очень трудно. За то, что у меня это получается, - спасибо маме, Господь дал это мне через нее.
- Вы много работаете с детьми - детские конкурсы и т.п. Почему? Что вы передаете им?
- Душу свою открываю им. Мне легко с ними, потому что они чистые. Все наслоения приходят потом.
- Своих маленьких дочек вы тоже готовите к музыке?
- Мысленно готовлю. У моего старшего сына голос проснулся где-то к 14-15 годам. А пока он рос, ему такой медведь на ухо наступил. И пока, к сожалению, девчонки точно так же. Хотя пяти-шестилетние дети уже выходят на конкурсы.
- Вы бы хотели, чтобы ваши дочки выступали на таких вот конкурсах «поющих бантов»?
- Хотел бы, очень. Такие маленькие выходят, это потрясающе. Но не получилось. Они обе сейчас занимаются бальными танцами, это тоже музыка и сценическое искусство.
- Сколько им?
- Шесть и четыре с половиной.
- У вас нет идеи, что через детей надо сейчас улучшать культурную среду?
- Это громкие слова, но это правильно. Поэтому я и оказался в этих конкурсах. Я в это верю абсолютно искренне. Что и сколько мы им дадим - то они и понесут дальше.
- У вас есть детские песни?
- Есть, конечно.
- Привезете к нам?
- Могу привезти. Во-первых, конечно, если хотите услышать, будет «Мальчик с девочкой дружил». Могу спеть «Мир без чудес черно-бел, черно-бел, но нет причин для тоски, для тоски…» Есть «Гадкий утенок», есть детские песни Баневича.
- Альберт, в разных ваших биографиях повторяется: «родился в семье бывшего офицера, участника Великой Отечественной войны». Это просто механическое тиражирование в Интернете или для вас принципиально иметь ТАКИЕ корни?
- Как и любой нормальный человек, я горжусь своими родителями. А человек, прошедший войну… Будь мой отец даже рядовым, я все равно был бы горд, что он был там и что-то сделал, не ушел, не придумал повода где-то отлежаться. Я не кичусь этим, просто отдаю высокую дань всем ветеранам. Это счастье - подарить им хоть кусочек того, что я имею, доставив своим творчеством приятные минуты.