Александр Пополитов: «Кто-то же должен хранить историю…»

Этот год для Александра Пополитова – художника и коллекционера, краеведа, экскурсовода и хранителя Городского музея Силламяэ – особенный. Александр Петрович отметил свое 65-летие, хотя вполне справедливо будет утверждать, что для него особенным является каждый день, ведь изо дня в день на протяжении уже многих лет Пополитов занимается, пожалуй, главным для человечества делом – сохранением нашей истории.

- Александр Петрович, в Силламяэском музее вы не просто работает со дня его открытия, вы стояли у истоков его основания, то есть были одним из тех, с кого и начался музей Города свежих морских ветров…
- Вообще попытки организовать в нашем городе музей были предприняты еще в 60-х годах, когда и думать-то об этом было нельзя. Когда я был студентом, то часто ездил по селам и деревням Московской области, и мне очень нравилось, что куда ни приедешь, везде был хоть маленький, но своей музей. А почему же музея нет в Силламяэ? Я был молод и не понимал, что раз город является закрытым объектом, то ни о каком музее здесь и речи быть не может. Хотя, повторюсь, попытки создать у нас какое-то подобие музея были и в то время. Например, рядом с Домом пионеров (нынешним «Ульем») в финском домике Василий Давыдов на базе кружка создал краеведческий музей. Я тогда работал в художественной мастерской при силламяэском ЖЭКе и для этого музея мы оформляли надписи, но местные власти этому делу не дали ходу. А в 70-х уже у меня появились мысли организовать городской музей. Но быстро это сделать не получилось. До 1995 года, когда наш музей наконец-то и был открыт, пришлось проделать большую работу по его организации. Дело сдвинулось с мертвой точки в период перестройки, когда мэром Силламяэ был Юрий Евстигнеев. Встал вопрос о музейном здании. Сначала мы имели виды на длинное полуразрушенное здание по улице Гагарина (сейчас его уже там нет), но посчитали, что реноварировать его будет слишком дорого. А позже нам предложили вот это наше здание, тут раньше работал детский сад, потом оно пустовало и чтобы не пропало, решили начать использовать его в качестве музея. Таким образом, мы с моей коллегой Аалой Гитт (она заняла пост директора Силламяэского музея. – Н.К.) и начали музейное дело в Силламяэ. Аала стала больше заниматься художественными экспозициями в музее, я - постоянными.
Сначала мы организовали такую сборную выставку, сейчас даже смешно о ней вспоминать. Она состояла из разных старинных вещей, что-то я принес из дома, чем-то поделились друзья. В нашем Доме культуры я брал эстонские национальные костюмы. Была выставлена большая коллекция открыток. Конечно, старались подобрать предметы так, чтобы экспозиция несла в себе какую-то историческую ценность, отражала время, культуру, эпоху. На открытие той дебютной для музея выставки приехала наша соратница Карин Тайдре, первый директор Нарвской художественной галереи, сейчас она работает искусствоведом в таллиннском художественном музее «KUMU». Карин очень нас подбодрила. Вот так мы начинали, а потом пошло-поехало, так что уже места нашим экспонатам в этих стенах не хватает…
- Но ведь для организации музея мало собрать вместе интересные вещи, художественные произведения. Музей – это еще и учреждение, которое должно иметь документацию, собственный устав.
- Безусловно. Чтобы наш музей стал муниципальным учреждением, нужно было разработать его устав. Как? С этим я вообще не был знаком. Поехал в Нарвский музей, тогда его директором был Эльдар Эфендиев, которого многие знают как политика, расспрашивал его про организацию музея, необходимые документы. Помню, выслушав, зачем я пожаловал, Эльдар ухмыльнулся, мол, создать в наше время музей на пустом месте просто невозможно. Потом я поехал в Кохтла-Ярве, в тамошний Музей сланца, там поговорил, администрация дала мне ознакомиться с их уставом. Вот так с помощью коллег из соседних музеев и устав Силламяэского музея создал, оформил все бумаги.
- А справедливо ли утверждать, что Городской музей Силламяэ свое начало берет с заводского музея, который был создан на силламяэском сланцехиме и знакомил с историей этого градообразующего предприятия?
- Конечно. Нам, заводским художникам, было поручено оформить на предприятии музей, потом нас за это даже грамотами награждали (улыбается). У меня было много фотографий и документов по истории города, района, все это мы тоже в экспозициях заводского музея использовали. Ну а потом все рухнуло, половину музея растащили, остальное мне удалось спасти. Экспонаты, фотографии, стенды я лично вывозил, а потом все это в качестве первых экспонатов перекочевало сюда.
- Александр Петрович, если сказать о вас, что вы – коллекционер, значит, не сказать ничего. Во-первых, вы – страстный коллекционер. Не каждый собиратель старинных вещей способен так искренне радоваться найденной раритетной вещице или той, что принес вам в дар кто-то из посетителей. Мало того, о каждой вещи вы еще и интереснейшую историю рассказать можете. Во-вторых, спектр ваших увлечений очень широк: предметы быта, вещи, связанные со Второй мировой войной, музыкальные инструменты и аппаратура, фотографии, документы, газеты, журналы, афиши… А откуда вообще появилась у вас страсть к собирательству, причем в совершенно разных сферах?
- Я начал интересоваться историей города потому, что собирал иконы. Однажды узнал, что на территории Силламяэ была церковь. И мне это «копание» понравилось. Ты ведь как детектив складываешь события в единую цепочку. Если не хватает знаний, значит, начинаешь их откуда-то брать. Это постоянный процесс совершенствования, как и в любой профессии.
- Ваша личная коллекция минералов наверняка является вашей настоящей гордостью. Как вы пришли к собирательству камней?
- Когда я учился в художественном училище в Подмосковье, в Москву мы постоянно катались: то в театр, то в музей. И однажды в Москве я попал в Минералогический музей имени Ферсмана, это один из старейших минералогических музеев мира, который имеет крупнейшее в России собрание минералов. И вот от сияния и блеска камней, обработанных и самородков, мы с моим однокурсником буквально заболели. В это же время один из наших преподавателей в училище (он преподавал обработку кости) стал заниматься минералами, и работал все тайком. Мы с другом начали у него выспрашивать, как он обрабатывает камни, а он делиться с нами своими умениями не хотел. Мы пытались сами постичь ювелирное мастерство, но все это было на таком дилетантском уровне… А вот позже уже появилась хорошая литература по этой теме, я постепенно сам учился обработке камней, стал собирать свою коллекцию. Кстати, первым экспонатом в ней стал малахит. Красота неимоверная… Это были детали от малахитовой шкатулки, которые мне подарил московский друг. У его жены брат работал геологом в Монголии, он этот малахит оттуда и привез.
- Ваша коллекция минералов вполне может посоревноваться с теми, что находятся в фондах Эстонского музея природы в Таллинне и Тартуского университета.
- В Таллинне и Тарту минералы не выставлены напоказ постоянно. А вот в музее-шахте в Кохтла-Нымме есть зал, посвященный минералам. Эту коллекцию собрал директор и основатель этого музея. И его коллекция очень достойная – в ней много местных минералов, есть интересные окаменелости.
- Но ваша-то богаче. Сколько экспонатов она насчитывает?
- Полторы тысячи наименований, при том, что в природе – три с половиной. Но я продолжаю свою коллекцию пополнять. У меня уже профессиональный взгляд – «под ноги» (улыбается). И почти всегда удается найти что-то необычное. Вообще тем, кто начинает заниматься коллекционированием минералов в наших краях, открою маленький секрет – только в одном Ида-Вирумаа можно набрать под тысячу наименований минералов.
- Знаю, что вы до сих пор что-то из минералов приобретаете за свой счет, хотя это и недешево.
- Да. А как же? Красота такая, куда от нее денешься? На цену мало какой истинный коллекционер смотрит. Часто отдает последние деньги. Например, еще в советское время при авансе в 50 рублей я из Ленинграда привез коралл за 25 рублей. Но спасибо друзьям и приятелям, сейчас они привозят мне из своих путешествий много камней.
- Вам даже известный российский политик Сергей Миронов календарь, созданный на основе собственной коллекции минералов, подарил.
- Календарь от Миронова мне передала Марина Теэ, председатель правления таллиннской некоммерческой организации «Русский Дом – Эстония», по роду своей деятельностью она с ним встречается. Миронов – геолог по образованию и у него собрана замечательная коллекция минералов. Однажды Марина рассказала ему обо мне, о моей коллекции, вот он и передал мне свой календарь. А еще в моей коллекции есть малахиты, искусственно выращенные Институтом кристаллографии Санкт-Петербурга. Вообще все современные минералы выращиваются искусственно. Но до конца 60-х никак не могли вырастить малахит – на Урале, где малахит считается лучшим, его природные запасы заканчивались. Рисунок у искусственного малахита был отличный, но камень был очень мягким, рассыпался, его нельзя было обработать. И только на пороге 70-х под руководством Сэма Петрова, профессора Ленинградского (теперь Санкт-Петербургского) института кристаллографии, удалось вырастить искусственный малахит отменного качества. Сейчас этот институт выращивает до 200 кг малахита в год. Ученые даже научились выращивать его любой формы, хоть кленового листа. Видели, наверное, в новостях показывают кабинеты высоких чиновников, и на их столах стоят письменные наборы из малахита, все это и есть продукция этого института. А в мою коллекцию минералов Сэм Петров через одну из своих сотрудниц, которая приезжает в Силламяэ погостить у подруги, передал два хороших куска малахита. Так что бывает и таким образом экспонаты попадают в наш музей.
- Но ведь вы и сами много ездили, много минералов привезли.
- Да. Я побывал и в Сибири, в Туркменистане, в горах Тянь-Шаня. А с моим другом Сергеем Колесниковым, ныне, к сожалению, уже покойным, мы бывали и в Казахстане, и в Киргизии, на его родине. Ездили туда в отпуск, сами копили денежки. Чтобы собрать минералы, выбирали не самые известные места, а те, где не ступала нога человека (улыбается). Там заводили знакомства с геологами, минералогами. К началу 80-х минералов у нас скопилось очень много, и руководство завода предложило нам с Сергеем показать их людям. Мы, конечно, согласились, а то все сами чахли над своим добром. Обработали камни, отобрали и наиболее интересные самородки… Экспонатов набралось на небольшой зал, потом на другой. Нашим зрителям нравилось. А когда уж Городской музей образовался, я тоже подумал, а почему бы не открыть здесь зал минералов? Сергей мне тут тоже очень помог. Но сейчас я бы уже хотел не просто показывать в витринах минералы, а сопроводить выставку какими-то современными видеоинсталляциями, оформить зал в виде пещеры. Только все же упирается в деньги. Нужно ходить, просить, объяснять. Лет двадцать назад я бы сам взялся за переоборудование зала, но сейчас мне уже, наверное, это просто не под силу.
- Конечно, Силламяэский музей не стоит сравнивать с Эрмитажем или Лувром, и не потому, что он хуже, просто он совсем другой, живой что ли… Здесь вы уделяете внимание каждому посетителю, интересно рассказываете о любом из экспонатов и о времени, с которым они связаны. Вы показываете срез эпох, даете возможность поностальгировать, окунуться в приятные воспоминания о молодости или детстве…
- А как же? В музее должна жить душа, а музейный работник не может быть безразличным ни к одному из посетителей, пусть придет двадцать человек или только один. В этом для меня и есть истинное удовлетворение от работы. Конечно, много сегодня музеев, куда пришел, кнопочку нажал - и тебе вся информация высветилась на экране. Но ведь это как-то не по человечески, а музей – собрание нашей с вами, человеческой, истории.
То что посетители погружаются в свое прошлое… Так ведь все мы в советское время жили одинаково. Но за то, что собрались эти экспозиции, в первую очередь, «Комната 50-х» огромное спасибо жителям нашего города. Основную часть предметов в музей принесли они, и до сих пор несут. Хотя кое-каких знаковых предметов все-таки пока не достает. Например, я уже давно ищу стеклянную виноградную кисть, это была емкость то ли для духов, то ли для одеколона, и когда содержимое заканчивалось, ее оставляли как украшение интерьера. Маловато у нас и одежды середины прошлого века. Но вот недавно старушка из Нарвы привезла немецкое платье 40-х годов, которое во время войны было выменяно у финнов на картошку. Когда появляются такие экспонаты, я радуюсь как ребенок.
- А как реагируют на ваши экспонаты иностранцы?
- Приезжали работники музеев из Норвегии и были очень удивлены тем, что у нас все раритеты подлинные. Я сначала не понял, о чем это они. Оказалось, что в их музеях подобного типа выставлены хорошо сделанные под оригинал копии. А в нашем музее можно не только увидеть настоящие предметы былых времен, но еще и потрогать их, но только аккуратно (улыбается). У нас собрана и экспозиция предметов Второй мировой войны (по силламяэской реке Сытке проходила линия обороны, другая была в Синих горах), в частности экипировка советских и немецких солдат. Увидев это, шведы почувствовали себя немножко неудобно за то, что помогали гитлеровской Германии. Удивляет наших иностранных гостей и то, что представленные в «Комнате 50-х» духи «Красная Москва» и «Северное сияние» до сих пор хорошо пахнут. А вообще-то и у них, на западе, тоже были секретные города, были аналогичные нашим двухволновые приемники, чтобы не слушать «вражеский» голос, домашняя обстановка была схожа. Единственное, что плохо для меня – я не знаю языков. Когда ведешь экскурсию для иностранцев, и твою речь переводят – это совсем не то, что бы ты лично хотел до них донести.
- Я знаю, что есть в музее самый дорогой для вас экспонат.
- Это сланцевая пластина – письмо из 44-го года. «…осталось четверо. Немцы лезут. Прощайте, товарищи. 23 мая 1944 г. Ст. л. Жаров, солдаты Загвоздкин, Цыганов, Петров», – выцарапано на ней. И это не какая-нибудь фальшивка. Пластину в 90-х нашли в Синимяэ, навещая 9 мая могилы, жители Силламяэ Сергей Лисс и его дочка Наташа. Столько лет она просто валялась под ногами и наконец была обнаружена… Свою находку они передали в Силламяэский совет ВОВ, а потом она попала к нам в музей. Это просто потрясающая вещь, которой наш музей может гордиться. Но что удивительно, если ее перевернуть и посмотреть на нее под углом, то можно разглядеть, что четверо исправлено на двое. Вероятно, двое из бойцов уже погибли, а их еще оставшиеся в живых товарищи и сделали эту поправку. Это человеческая психология – знать, что ты уже не выберешься, погибнешь, но передать миру весточку о себе, пусть узнают, что погиб ты не просто так. Интересно, что в 1944 году больших боев в Синих горах не было, вероятно, это был бой местного значения, но справедливо полагать, что те четверо советских солдат вели жесточайший бой с противником. А потому это письмо из 44-го по своей значимости близко к солдатским предсмертным откровениям, которыми исписаны стены Брестской крепости. Жуткая, конечно, вещь, но сильные и искренние эмоции она вызывает и у взрослых, и у маленьких наших посетителей.
- Александр Петрович, а ведь вы для Силламяэ – настоящая палочка-выручалочка. Мало того, что о городе и его окрестностях вряд ли кто знает больше вашего, так вы еще и горожанам с малых лет прививаете любовь к малой родине, детсадовцы к вам приходят целыми группами.
- Детские сады уже приезжают к нам и из других городов Ида-Вирумаа. Что тут говорить, работать с детьми – одно удовольствие. В конце занятия я им выставляю тазик с осколочками минералов, и они выбирают, но взять можно только один кусочек. А потом уходят из музея, зажав в кулачке свой камушек… И часто бывает, что спустя сколько-то лет возвращаются уже повзрослевшими и спрашивают у меня: «А помните, как вы нам столько интересного рассказывали, как камушки подарили?». Некоторые из ребят начинают больше интересоваться искусством, коллекционированием, дети начинают больше ценить историю своего города, своей семьи. Вот тогда я с радостью понимаю, что работаю не зря.
Кроме того, в последнее время в наш музей стало приходить много молодых людей – старшеклассников, студентов. В наших архивах они черпают информацию для своих рефератов и курсовых работ. И уже выполняется еще одна задача нашего музея.
А недавно мы придумали проводить «Музейный час», который привлекает к нам не только маленьких, но и взрослых, даже пожилых посетителей.
- Работы вам хватает, но и проблем ведь тоже?
- А куда деться от проблем? Сейчас, как я уже говорил, нашему музею уже не хватает квадратных метров, настолько много скопилось вещей. К сожалению, у нас нет идеальных условий для хранения раритетов, нет научных сотрудников, которые бы занимались архивами, писали бы работы. Все, что было сделано в Силламяэском музее, было сделано на голом энтузиазме. Но, как видите, дело продолжает двигаться.
- Ваши дочери пошли по вашим стопам и вашей супруги фотохудожника. Это вас радует?
- Да, конечно. У старшей дочери Анастасии своя художественная студия. А младшая Дарья уже меня по современному искусству может заткнуть за пояс. Даша учится на факультете художественного стекла в Эстонской академии художеств. А сейчас ее затянуло ювелирное дело, как и меня в молодости (улыбается), но в этом она более продвинута.
- А о чем вы мечтаете?
- О настоящем весеннем тепле. Я больше люблю время, когда на тополях начинают распускаться листочки и везде витает этот тополиный запах… Работать безумно хочется и крылья появляются за спиной…