В экономическом плане прибалтийский край империи за два века под скипетром Романовых был и заповедником традиций, и полем для экспериментов, и одним из передовых и высокоразвитых регионов.

После Северной войны некоторые места прозябали довольно долго. Так, что иногда требовались буквально прямые вмешательства монарха, дабы оживить их. К примеру, Екатерина Вторая, посетив в середине 1760-х Дерпт-Тарту, даровала 10 тысяч рублей - большая по тем временам сумма - на его возрождение, а через полтора десятка лет выделила ещё больше на восстановление города после пожара. Подарком царицы Дерпту стал украшавший его полтораста лет каменный мост у Ратушной площади.

Правящим классом Эстляндии, Лифляндии и Курляндии оставалось остзейское дворянство, сменившее одного сюзерена - шведского короля - на другого, российского императора. Интересы балтийских баронов были просты: сохранить свои привилегии. До поры до времени это устраивало и центральную власть, видевшую в остзейцах опору европеизации России. В результате экономика Прибалтики была автономна настолько, что, к примеру, в эпоху Елизаветы Петровны на территории Прибалтики ходила даже особая денежная единица - ливонез. Она пережила и саму Елизавету, и даже Отечественную войну 1812 года.

В Эстляндии в XVIII веке утвердился установившийся ещё при шведах «остзейский особый порядок» - по нему административная, судебная и полицейская власти принадлежали исключительно немецким дворянам. Не надо, впрочем, думать, будто царившие здесь порядки и способы ведения хозяйства были, так сказать, воплощением цивилизованности. До либеральных ценностей в Европе было ещё очень далеко, а пока… Пока владелец мызы Мяэтагузе барон фон Розен пишет целый трактат, обосновывающий полную собственность помещика на жизнь, имущество и труд крестьян. Это своего рода декларация прибалтийского крепостничества, ничем не лучше небезызвестной российской Салтычихи.

Правнук барона примкнёт к декабристам… Но ещё до декабристов император-либерал Александр Первый озаботится крестьянской реформой в балтийских губерниях. В результате в 1816-1819 годах происходит освобождение крестьян Эстляндии, Лифляндии и Курляндии. Это походило на эксперимент для всей России. Правда, крестьяне были освобождены без земли, но всё-таки в дальнейшем у них появилась возможность стать хуторянами.

Сельское хозяйство пока оставалось главной отраслью здешней экономики. И крестьянские волнения продолжали потрясать край. В 1841 году Николай Первый даже отправил своих личных адъютантов в эстонские и латышские уезды, чтобы разобрались - чего требуют селяне. «Хотим слушать слово царское и божье, а не господское», - жаловались те.

В середине XIX столетия Россия вступила в капитализм. Балтийский край не остался в стороне. Для Эстонии это время зарождения крупных, «знаковых» производств, таких как «Кренгольмская мануфактура» в давнем торговом городе Нарва. Эстония к своему «титулу» курортной зоны для Петербурга постепенно добавила и статус региона транспортно-транзитного, чему способствовали развитие ревельского порта и строительство железной дороги Палдиски-Ревель-Питер. Интересно, что министром финансов России в это время был эстляндец Михаил фон Рейтерн, родственник Жуковского, и он от имени бюджета - а значит, наверняка и с высочайшего согласия - гарантировал своим землякам 5-процентную прибыль от этой новостройки.

История сохранила и другие примеры вклада уроженцев здешних краёв в развитие российской экономики. Капитализм - это ведь и строительство доселе невиданных индустриальных зданий с огромными куполами и перекрытиями. В России они первое время нет-нет да рушились. И здесь помог своими расчётами инженер-эстляндец Рудольф Бернгард, ставший после этого профессором Санкт-Петербургской академии художеств и разработавший курс теории сводов (в Таллинне при его участии построена церковь Каарли на Тынисмяги). А до этого Бернгард сумел удивить лично императора Николая Первого: на одной стройке в столице под его руководством так ровно и красиво сделали кирпичную кладку, что царь повелел здание не штукатурить, и кирпичный декор в дальнейшем применили ещё на множестве объектов…

В 1881 году императрица Мария Фёдоровна пожаловалась мужу Александру Третьему на то, что изделия Императорского фарфорового завода из-за своего безвкусия ни в какое сравнение не идут с европейскими изделиями. Исправить дело, дабы завод не зря носил высокое имя! - повелел царь. Художником, которому это оказалось по силам, стал эстонец - сын простого мельника Аугуст Тимус. Он 17 лет заведовал скульптурной мастерской Императорского фарфорового завода, за эти годы создав анималистическую серию, вдохновившую потом и известного петербургского ювелира Фаберже на изготовление таких же зверушек из камня - для великих князей и княгинь. Тимус разработал также состав, который позволял выполнять в фарфоре крупную скульптуру. Эту эстафету технического дизайна подхватил и нарвский барон Штиглиц, создавший в Петербурге училище технического рисования.

Развитие экономики, освобождение от остатков феодализма, приток эстонцев в столицу Российской империи - всё это стало важными предпосылками становления и пробуждения самой эстонской нации.