- Да, честно говоря, я все эти празднования не очень люблю, тем более, что, как говорится, чем дальше, тем грустнее. Хотел куда-нибудь удрать, например, в мой любимый Рим, но друзья-товарищи, когда об этом узнали, начали уговаривать: «Надо, Юра, надо!» Я сначала сомневался, а потом подумал: почему бы и нет? Во-первых, я ощущаю себя не на 60 лет, а где-то в районе сорока. Во-вторых, чувствую в себе силы и уверенность и даже реагирую на женщин, что, между прочим, тоже очень важно. Значит, никакие юбилеи нам не страшны! Мы ещё, даст Бог, поживём-попоём… 

- Это будет некий юбилейный вечер в Чаплин-холле. Придут мои друзья, коллеги, поклонники, будут поздравления из других российских городов и, может быть, даже из-за границы – я знаю, что готовятся какие-то сюрпризы. В целом, планируется дружеская вечеринка, но я и сам, конечно, попою – как же без этого? 

- Я бы поставил вопрос по-другому. С годами обретаешь более уверенное звучание, открываются возможности, о которых ты когда-то мечтал. Правда, некоторые говорят, что в молодости голос звучит лучше, качественней, но я бы так не сказал. Мне кажется, всё как раз наоборот – во-первых, с возрастом голос обретает мощь, а во-вторых, очень важен опыт. Наступает время, когда ты чувствуешь себя на сцене даже комфортней, чем в жизни. Когда-то мне казалось, что выход к публике – моя работа, а сейчас это ещё и удовольствие. Помимо прочего, не надо ничего никому доказывать. На сольные концерты приходят не случайные люди, а поклонники, которые приводят с собой своих друзей, родственников, детей. Они уже подготовлены, понимают, на что идут и в какую музыку смогут погрузиться.

- Никогда на этом не зацикливался, а теперь – тем паче. Достаточно прислушиваться к внутренним сигналам и жить со своим организмом в унисон. Я, кстати, стараюсь не выходить на сцену, если неважно себя чувствую. Когда начинаешь превозмогать себя, это отдаётся в звуке, публика подобные вещи всегда замечает. Есть, конечно, такое понятие – «сцена лечит», я это знаю по себе. Бывало, что находился в жутком состоянии, но концерт перенести нельзя, выходишь на сцену, работаешь и вдруг к концу программы понимаешь: да я же здоров! Всё прошло! Но, так или иначе, лучше всё-таки себя в этом плане беречь. 

- Ни с кем не советуюсь, беру материал, который мне близок, в котором чувствую себя органично, естественно. Раньше, конечно, когда был Союз композиторов, от каких-то вещей отказаться было нельзя, даже если они тебе не слишком нравились, приходилось идти на компромиссы. Но сегодня, слава Богу, я нахожусь уже в том положении, когда могу выбирать сам. 

- Согласен. Мне кажется, что и на радио, и на ТВ обязательно нужны профессионалы, но, к сожалению, там сегодня собрались случайные, не имеющие никакого отношения к музыке люди, и от этого на экраны и в эфир попадают неумехи. 

- Это вообще для меня больная тема. Мой отец работал худруком в разных областных домах культуры, и я с раннего детства присутствовал на репетициях, прогонах, сдаче праздничных концертов, и с тех пор чувствую самодеятельность за километр и не переношу её на дух! Иногда работаешь в сборных концертах, стоишь за кулисами и, простите, некому руку подать. 

- В том-то и ужас, что люди теперь слушают не ушами, а глазами. Несколько поколений воспитывались на плохой, низкокачественной музыке, и теперь не способны отличить фальшивый звук от чистого. Более того, фальшивый звук сегодня в моде! Вы посмотрите на наших так называемых рэперов, которые собирают стадионы. Абсолютно бесталанные существа, не способные чисто взять ни одной ноты! Не помню, кто назвал их частушки-нескладушки «неосознанным стремлением народа к стихоплётству», но это же так и есть. А вы обращали внимание на их говор? 

- Так и хочется сказать: ребята, научились бы вы сначала разговаривать на родном языке. А ведь они сегодня в тренде, их заказывают, за них платят огромные деньги! 

На мой взгляд, это - падение ниже плинтуса. 

- На мой взгляд, становится ещё хуже. Когда-то я пытался сам себя убедить: это временно, фонограммная попса и блатняк – так называемый шансон – уйдут. Мы говорили с коллегами: надо переждать. Но потом появилось ощущение, что над нами проводятся какие-то опыты… 

Я часто выезжаю за границу и вижу, какая там высокая музыкальная культура. Абсолютно на равных звучат и классическая музыка, и популярная, и рок, и джаз, фолк, кантри – всё, что угодно, пожалуйста! Едешь в машине, включил радио – и слушай! В той же Америке или в Европе ребёнка с детства приучают к музыке, прививают детям хороший вкус - кто-то играет на инструменте, другие поют в церковном хоре, в любом колледже есть свои оркестры и ансамбли. А у нас в школах отменяют уроки музыки, устраивают компьютерные классы вместо хорового зала - так о чём мы с вами говорим?

В общем, скажу честно: мне грустно… 

- И то верно. Давайте перейдём к оптимистическим нотам. 

- Конечно! Когда я пришёл в начале 1980-х на профессиональную сцену, у нас была, поверьте мне, очень неплохая поп-музыка. Отличные группы, хорошие певцы, начиная с того же Магомаева и Ободзинского…

- «Песняры», «Цветы», «Аракс», «Добры молодцы», наши «Поющие гитары» - это же были прекрасные, очень сильные команды. Мы завоевали бы если не весь мир, то Европу точно. Да, собственно, мы это и делали. Отиева поехала на фестиваль в Швеции - заняла там первое место, Серова отправили в Германию - тоже взял первое место. 

- Да, с таллиннской группой «Караван». Причём, когда вышел на сцену и спел по-английски, устроители подумали, что открываю рот под фанеру. Пришли ко мне в гримёрку, собирались устроить по этому поводу скандал, и мне пришлось ещё раз выйти на сцену, доказать, что пою я. Понимаете, до чего доходило! Мы тогда действительно могли удивить мир музыкой. Но… В конце восьмидесятых появилась фонограммная попса, и нам сказали: «Ребята, за выход на ТВ и на радио надо платить деньги, так что, друзья, либо гуляйте, либо ищите спонсоров». И начался распад нашей поп-музыки, всё пошло под откос.

- Нет! Я же не говорю, что мы дружно подняли лапки и смирились. Мы сопротивляемся этой самодеятельной армаде. Да, сегодня мы проиграли, но не факт, что это сохранится и завтра. Словом, я так просто не сдамся, тем более, что на моих концертах полные залы. 

- Конечно, продолжил бы эту профессию! Я ведь постоянно пою, и не случайно назвал свою книгу «Всегда с музыкой в сердце». Наверное, в этом и есть счастье. Когда ты стоишь в финале концерта, и публика восторженно, кричат: «Браво!», а иногда зал ещё и встаёт… Тут ты ловишь себя на мысли: вот она, истина твоей профессии! И пусть это – всего лишь мгновение, но ради него стоит жить. Поверьте…