- С одной стороны, с нормальным. С другой, когда про тебя уже будут говорить «ему 70 лет» (вздыхает)…

- Я всегда оптимист. 

- Не знаю. Я вообще родился художником, стал архитектором и параллельно пел. У нас был такой коллектив «Золотые яблоки». Потом Мулявин (первый руководитель «Песняров», народный артист СССР, умер в 2003 году. - прим. ред.) меня где-то увидел, услышал - и пригласил. Его величество Случай. У меня вся жизнь из таких случаев. 

- В общем да, считаю, что счастливых. И «Песняры» в моей жизни два раза были. Я же в Америке жил десять лет. Опять Мулявин за мной приехал и забрал. Я доволен, что уже 18 лет опять в этом коллективе. 

- Тут что бы перевесило. Я же картины всё время пишу. Или архитектором был бы, или художником. Но пел бы я всё равно, потому что хороший был голос. Правда, я очень стеснялся, мои сестрички двоюродные закрывали меня в ванной комнате, и я оттуда пел. А голос у меня, как у Лемешева, был, и сам Лемешев был моим кумиром, и мамочка его любила. Я воспитался на русских и белорусских народных песнях. Мулявин очень удивился, что у меня своя манера, что я никого не копировал, имею своеобразный тембр. Но вот как Никулин про кино рассказывал: «Я себя увидел со стороны и подумал - боже, что это?!» (смеётся). У меня тоже такое было. 

- Для сестёр своих. Отец у меня от ран умер после войны, и я был один у мамы, а вот двоюродных родственников у меня по всему миру!.. У мамы было около десяти сестёр и братьев, и у папы шестнадцать. 

- Да конечно! Это по всем семьям прошло. Даже не «четвёртый», можно сказать, и побольше.

-… да, да. Папа ранен был, он от этого и умер ещё за два месяца до моего рождения. Мы считались семьёй погибшего. 

- В творчестве у нас военная тема большое место занимала и занимает. Песни протеста были, всё было. Сейчас с ужасом смотрим на возрождение фашизма. 

- Мама меня каждую субботу и воскресенье водила в кино, и я, в общем, энциклопедия ходячая по старым фильмам. Кинотеатр, в который мы ходили, назывался «Зорька». А потом у меня был дипломный проект - я сделал кинотеатр. В 1968 году этот проект был, он так понравился нашему председателю Госстроя, что лет через пять по нему построили кинотеатр «Октябрь», который и сейчас существует в Минске и даже смотрится современно. 

- Сейчас мало. Раньше писал. В Америке, например, первые три года я не работал, а писал картины в основном.

- В общем-то, это сейчас не бизнес, тем не менее было чем заниматься и сейчас есть, если какое-то время остаётся. Как бы хобби. И пение тоже было хобби. Хорошо, когда твоё хобби переходит в работу, когда ты с удовольствием делаешь её и тебе за это ещё деньги платят.

- Многое раздарено, многое в Америке осталось, многое у меня дома. Мне говорят, что надо выставку сделать, но я не хочу. Начнётся: «Я певец, я архитектор, я художник!». Я такое не люблю. 

- Я считаю, что он одно из первых мест занимает. Был такой фольклорист Григорий Романович Ширма, он нам сказал: «Ну что вы, хлопцы, джаз смешали с белорусской народной песней». А потом, когда мы уже поездили с гастролями, он нас благодарил за рекламу белорусской песни. Весь мир узнал Белоруссию по Ольге Корбут (советская гимнастка, олимпийская чемпионка, бывшая жена Борткевича. - прим. авт.) и по «Песнярам».

- В принципе, так получилось. Тоже Его величество случай. 

- Она в Америке. Живёт в Аризоне. Она всегда там любила находиться, и её там любят, и клубов куча, и она преподаёт до сих пор. Ей здесь всегда было холодно. У неё от рождения пониженное давление, и она терпеть не могла холода. А там жара, вот она там себе гнёздышко и свила.

- Он сейчас в Белоруссии. Но у него в Питере жена и сын.

- В принципе, я же все основные песни спел, все они мне нравятся. Мне очень нравится «Александрина». Но больше мне нравятся несколько песен Владимира Мигули - «Домик на окраине» и другие. Мы с ним друзьями были, одно время записали несколько его вещей, которые до сих пор у меня в душе сидят.

- Это благодаря Мулявину. Он писал кучу всего. И если выученная песня вечером на концерте, как он считал, не особо принялась публикой, он её сразу выбрасывал и на её место ставил новую. Поэтому очень много его хороших песен просто остались «за бортом», и они у нас сохранились. Сейчас у меня новый солист, которому я отдаю эти хорошие песни, не реализованные тогда.

- У нас полно нового, просто у нас проблема - длительность концерта. Столько хитов, которые нельзя не спеть, - «Беловежскую…», «Белоруссию», «Берёзовый сок», «Алесю», «Веронику» - и не хватает концертного времени, тяжело вставить что-то новое. Раньше концерт можно было давать три часа, а сейчас публика уже не сидит так долго. Хотя у нас бабушки молодёжь приводят, молодые сразу становятся нашими поклонниками, и всё время сетуют: «почему вас не показывают по телевизору?».

У нас очень большой репертуар, и в зависимости от города, от публики, от даты мы можем его постоянно менять. 

- Да нет, песни у нас все хорошие. Не «еду на осле, что вижу, то пою». Все песни у нас имеют хороший смысл, все аранжировки прекрасные. Но в стиле «Песняров» - мы его не забываем!

- Да. Со мной работают те, кто остался из работавших с Мулявиным. У коллективов-«клонов» - своё. Но мы на это не сетуем, всем надо работать. Просто я считаю, если молодёжь поёт эти песни - значит, цель Мулявина достигнута. Сейчас вся Белоруссия, все ансамбли в основном наши песни поют, потому что хорошего нового ничего нигде не появляется. Если появляется, то уже другой жанр, уже «разговор под музыку». 

- Это у него «как у меня». Я первый туда отправился. Просто был контракт: Ольге предложили хороший зал в Атланте, и мы туда поехали на два года. Мы не уезжали как эмигранты. Мы были как celebrity. 

- Очень многое дала. Я там десять лет прожил, и знаю, что ни в какой бизнес нельзя лезть, потому что надо от природы иметь такую способность. А белорусы от природы, считаю, не бизнесмены. Это очень добрые люди, они обманывать не умеют. В Америке, например, если даже брат брата как-то опередил, несмотря ни на что, они говорят: «Милый, это бизнес». Я это недолюбливаю. 

- Это опять Его величество случай. Приехал Мулявин ко мне в гости в Атланту. Был у меня месяц. А у него как раз часть коллектива «Белорусские песняры» начали что-то своё играть, им почему-то показалось, что это лучше, чем у Мулявина. И он в тот момент уговорил меня: «Чего ты тут делаешь? Ты родился для сцены». Я приехал обратно в 1999 или 2000 году, выступил на «Золотом шлягере», думал, меня забыли, а я спел «Берёзовый сок» - и все стоя аплодировали… И так вот до сегодняшнего дня и остался.  

- Там - нет. Там меня взяли в фирму, где нужно было постеры выпускать, фотографии и тому подобное.

- Да. И фотографа. Я знал фотодело с шести лет, у нас был в доме фотокружок, и я научился там всему процессу, а мама мне купила фотоаппарат «Смена». Я сам дошёл даже до цветных фотографий. 

- Самое главное - это вкус. Всё остальное этому подчинено. У нас одинаковое мировоззрение в этом деле с Мулявиным. 

- Не тянет, но придётся. Я хочу, чтобы мой четвёртый сын - ему тринадцать сейчас - в Америке учился. Потому что здесь иностранный язык не выучишь, нужна практика. Но всё равно я не обязательно там буду жить. Там у меня куча родственников. 

- Наиболее запомнился Арнольд Шварценеггер. Было даже такое, что у него сын родился и он думал, как его назвать, а я ему подсказал, и он назвал сына Кристофером. Имя, напоминающее о Колумбе… Он - шикарный человек, просто потрясающий, очень добрый и честный, очень хороший. Я его очень люблю. Жена у него - Мария Шрайвер, племянница Кеннеди, её отец - глава дипломатической академии в Америке, они его потихоньку и ввели в кино. А потом он дошёл до поста губернатора Калифорнии. 

- Мы посмотрим по публике, но всё равно классика будет, однако будет и новое. После нашего концерта всегда подбегают, плачут, благодарят. Концерты у нас очень хорошо проходят. Тем более сейчас ностальгия по тем песням.