- Слушайте, у меня костюм очень современный. Это же знаменитый дизайнер Йоши Ямамото, поэтому такой самурайский стиль. Я специально его использую, чтобы подчеркнуть современность происходящего. Да, понимаю, что, с одной стороны, чёрно-белое решение костюма - это немножко Пьеро и Вертинский. Но никакого сознательного устремления в прошлое у меня нет.

- Для меня это не так. Для меня романс - альтернатива шансону. Я не очень понимаю, почему во Франции шансон - это Шарль Азнавур, Жильбер Беко и так далее, а у нас - тюремная блатота. Может, так в советские времена сложилось, что нельзя было жанр назвать «блатной песней», поэтому и назвали «шансоном»? Но, на мой взгляд, это к шансону всё равно не имеет никакого отношения. И городской романс для меня - не шансон в «тюремном» понимании. 

Моя программа - она как раз про сегодня, про сейчас и про то, чтобы дать современному зрителю эмоцию откровения. Меня часто спрашивали, почему я вдруг после поп- и рок-музыки стал петь романсы. Мне жанр абсолютно не важен, а важен момент разговора со зрителем, и романс - мой способ такого общения. К тому же романс, я считаю, всё-таки признак мастерства, потому что здесь ты не сможешь спрятаться за балет, за лазеры, за компьютерную инсталляцию. Когда на сцене только ты и аккомпаниатор - мы ж как две волосины на лысине. Сразу видно, умеешь или не умеешь. 

- Моё - не моё. Подходит - не подходит. Ложится - не ложится. 

- Хорошая, мелодичная музыка. Я могу слушать, например, Уитни Хьюстон и могу «Скорпионз», хотя это абсолютно разные жанры. Я вообще не разделяю музыку на жанры. Наверное, единственный жанр, который я не жалую, - рэп. Может, потому, что он мне непонятен? Люди просто ритмично читают. Конечно, уметь читать ритмично - тоже искусство, но я вокалист, а рэп - это совсем не вокально.

- Когда это только начиналось, я предсказывал рэпу скорую гибель и говорил, что это у нас никогда не приживётся, потому что у нас нет негров, которые его читают. Но вдруг повылезали какие-то бородатые, чёрные (смеётся), Тимати дал дорогу бородатым кавказцам, и они читают сейчас этот рэп довольно успешно - стадионы собирают. 

- Во-первых, намного интереснее так жить. Во-вторых, тут скорее проявляется принцип «когда человек успешен в чём-то одном, то он обязательно успешен и в другом». Я заточен на успех и могу добиваться его в разных историях.

Фёдор Михайлович Достоевский когда-то сказал, что деньги - это свобода, отчеканенная в металле. Вот бизнес и дал мне свободу в творчестве, я стал абсолютно независимым человеком. Очень многие мои коллеги заточены на создание шлягера, который всем понравится. Заточены на то, чтобы понравиться публике. Я их понимаю, это их единственный способ к существованию. Для этого кто-то ищет строчки со смыслом «ниже пояса», кто-то странно одевается - возникает ощущение, что впопыхах артист не всё на себя успел надеть…  

Мне бизнес позволил выбирать и брать в работу то, что мне интересно. Если это по счастливой случайности будет нравиться и моей публике, то нам обоим повезло. Если нет - я всё равно буду заниматься тем, чем занимаюсь. Не могу сказать, что делаю это для себя. Люди, которые говорят, что «пишут в стол», «снимают в стол», лукавят, ведь каждому творческому человеку интересно свои творения кому-то показать. Но всегда есть выбор: либо ты опускаешься до уровня публики, либо поднимаешь публику до своего. Я стою за то, чтобы мы с публикой шли навстречу друг другу. И публика, идя «на Рогожина», должна настраиваться, что это будут не «три аккорда».

- Это путь наименьшего сопротивления. Мы живём во время очень быстрого поступления информации, да и само время сжимается как пружина. Если раньше на то, чтобы стать известным, уходили месяцы и годы труда, то сейчас новым так называемым «звёздам» нужно привлечь к себе внимание за более короткий срок. Как? Только играя на низменных чувствах большого количества людей. У нас публику превращают в скотов, в толпу. А человек слаб, он готов проявлять интерес к низменным вещам. Откуда появились все эти мерзкие ток-шоу? Это игра на желании «подсмотреть в замочную скважину», перебрать «грязное бельё».

- Оно вечное, но его можно культивировать или не культивировать. Для меня есть некоторые вещи, являющиеся табу. Я не ханжа, у себя дома в спальне я могу делать всё что угодно, но интимная жизнь потому и называется интимной, что её не надо выносить на всеобщее обсуждение. А у нас сейчас только этим и занимаются.

- Здесь история опять же возрастная. Вынужден признать, что молодёжь, которая ходит на рэп, на мой концерт романсов попадёт, если только их каким-то случайным ветром или сквозняком задует. Но я считаю, что какие-то вещи нужно прививать с младых ногтей. Ведь я помню, как меня родители брали на концерты и я живьём видел выступления Клавдии Ивановны Шульженко, Людмилы Зыкиной, Высоцкого. Мне очень жаль нынешнюю молодёжь. Кроме масс-культуры, они другого, к сожалению, не видят. И образцов-то нет, вот что самое ужасное. Ушло поколение великих актёров и исполнителей, а на смену не пришёл никто. Я вижу только зияющую пустоту. 

- Есть интересные ребята. Появился сейчас совершенно фантастический исполнитель из Казахстана Димаш Кудайберген. У него, на мой взгляд, пока, в силу возраста не всё прекрасно с точки зрения осмысленности и актёрского мастерства, но он старается. А что касается вокальных способностей - он потрясающ совершенно. Он тоже мог бы всякую ерунду исполнять, но всё-таки старается петь интересный репертуар, специально для него написанный. 

- Я не оракул, увольте меня от таких размышлений. Честно скажу - не знаю. Знаю, что предыдущие поколения тоже мучились этими вопросами, и скажем, «Ландыши», которые исполнила Гелена Великанова, в своё время считались образцом пошлятины, а сегодня мы считаем их образцом советской эстрады.

Опять же, я не разделяю на жанры, а просто думаю, что нас завалило… Вот в детстве, помню, я не мог позволить себе купить джинсы, а мне страшно их хотелось, потому что весь класс носил, а я чувствовал себя просто последним изгоем… 

- Да, сейчас произошёл взрыв всего. И нам сейчас пытаются продать такое количество условных «джинсов», что если бы мы купили всё, то носили бы купленное на голове, на руках, на ногах, везде. И точно такое же изобилие в культуре, где каждый пытается завоевать наше внимание. 

Наши артисты выглядят очень странно глазами иностранца. У меня есть американский импрессарио, выходец из СССР, который мне иногда делает гастроли в Америке. И вот он ходил в Нью-Йорке на творческий юбилей Игоря Крутого. Рассказывает: «Да, конечно, публика принимала более-менее, в основном были поклонники Димаша Кудайбергена, который участвовал в концерте и обеспечил аншлаг в 17 тысяч, но всё остальное - такие исполнители, как Ирина Аллегрова, Валерий Леонтьев, Киркоров, вызывают, по меньшей мере, недоумение какое-то». Вопросов несколько. Первый: почему люди уровня «Грэмми» в России занимаются имитацией пения, то есть поют под фонограмму? «Я, - говорит импрессарио, - вчера был на концерте джазовой исполнительницы, ей 92 года, она вышла и так спела живьём, что зал встал». Ну, удивите вы людей искусством, если вы что-то собой представляете как творческая единица! Если нет - сидите дома, носки вяжите.

Второе. Всё искусство и творчество в России сейчас направлено на выжимание аплодисментов из публики. Это какая-то фантастика! На Западе если человек вышел и спел красиво, ему и так будут хлопать. А у нас же начинают вот это (изображает хлопки поднятыми руками, которыми артисты пытаются подогреть публику. - прим. ред.), словно выдавливают, выпрашивают… Артисты орут: «Я не вижу ваши руки… ваши ноги… ваши…». Если ты ничем другим не можешь аудиторию завоевать, зачем устраивать эти «скакалочки»?

И третий вопрос к нашим артистам - это, конечно внешний вид. Тут можно сдохнуть. Мой импресарио говорит, что, когда на сцену выходят люди уровня Энгельберта Хампердинка или Тома Джонса, странно даже представить, чтобы они вышли в костюмах, в которых выходили где-то году в 1980-м. А тут - все эти перья, блёстки, стразы… просто дикость. Это не стильно и не интересно. 

Поэтому подведём такой итог: из всего, что происходит сейчас, из всего этого сообщества «попугаев, упавших в блёстки», всё равно из-за перенасыщенности рынка, на мой взгляд, самым ценным товаром (а искусство - тоже товар) является искренность. И только она победит. Когда человек может выйти на сцену, образно говоря, без кожи и не жалеет себя, не пытается понравиться.

- Я против. Ты либо нравишься, либо нет, и не надо прилагать к этому усилия. 

- Исключительно творчество. Искреннее отношение к публике. Пушкин в своё время сказал замечательно: «И долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал». Вот выходишь на сцену, пробуждаешь добрые чувства - заслужил аплодисменты. Пробуждаешь злые - пошёл вон со сцены!

- О, это у нас ещё на два часа разговора!

- Не знаю. Наверняка есть, но мне это неизвестно. Знаю, что до сих пор прекрасны и востребованы те музыканты, которые были и тогда в рок-клубе ярче всех, - тот же «Аквариум», «Алиса», «Кино», если бы были живы, думаю, тоже. «АукцЫон» (в 80-е Рогожин входил в его состав. - прим. ред.) хорошо гастролирует, даже меня иногда приглашают на гастроли. А посмотреть и послушать кого-то из совсем молодых у меня, к сожалению, не всегда бывает возможность.

- Смотря что вы считаете потенциалом. Если он заключается в раскрутке и ежедневном мелькании в каждом телевизионном «блюде» дежурным «гарниром» - это купленная слава и успех. Если мы говорим о творческих возможностях - это совершенно другая история. У нас есть прекрасные исполнители. Есть квартирники замечательные, я принимаю в них участие иногда. Я же много чем занимаюсь. У меня, например, есть группа музыкантов (называется «Пин-код»), играющих живую музыку, я б с удовольствием с ней и сюда приехал, кстати, там я пою и песни из репертуара группы «Форум». 

Так что весьма неплохие явления в петербургском культурном мире есть. Но они локальны. Правда, сейчас есть возможность заявить о себе не только на ТВ, есть Интернет, и вообще думаю, скоро возникнет какая-то новая среда коммуникации, будет что-то совершенно другое. И это, наверное, как-то повлияет и на историю с поп-музыкой.

-…водка объединяет (смеётся).

- Зависит, наверное, от человека. Если он очень творческий, то ему и не до политики; с другой стороны, мы не можем жить вне политики вообще. Не получается. Мы не в вакууме, вокруг нас происходит множество событий, которые влияют на нас. Вот сейчас опять же гитариста для концерта, проводимого в Эстонии, надо было найти обязательно с шенгенской визой. В советское время я с группой «Форум» объездил весь Советский Союз, и помню, как мы приехали в Ригу уже в начале 90-х, где на наших афишах было написано «Оккупанты, вон!», и тем не менее мы собрали полный стадион. 

Я считаю, нужно быть просто честным человеком - перед собой и публикой - и не втягиваться в эту историю с политикой.

- Возможно, я бы этот разговор прекратил, а возможно, высказал бы своё мнение как человек, потому что мы живём в свободной стране и вольны высказываться. У нас воленс-неволенс есть отношение к происходящему, и все мы немножко жертвы пропаганды - со всех сторон. Сейчас идёт очень сильная война словом. Традиционные военные действия между сверхдержавами вряд ли возможны, потому что они обладают ядерным оружием, но надо же как-то отстаивать свою позицию, отсюда и всяческое очернение противника и обеление себя. Этим занимаются абсолютно все.

- Я себя хорошо ощущаю, правда. Во-первых, все наши истории - они внутри нашей головы. Мне может мешать и давить на меня только чувство собственного несовершенства. Я закончил в Австрии высшую школу менеджмента и занимался психологией и коучингом достаточно много. Есть такой автор Стивен Кови, я даже был у него на тренингах, он написал несколько бестселлеров, один из них с очень известным названием «Семь навыков высокоэффективных людей». Суть книги в двух словах: существует «круг забот» и «круг влияния», и жить нужно «кругом влияния», а не «кругом забот».

Скажем, «кругом забот» могут быть мысли о голодающих в Зимбабве. Ну как я могу им помочь? Никак. И зачем мне по этому поводу переживать? Я лучше буду жить в своём «круге влияния» для того, чтобы как-то помочь в тех делах, на которые могу повлиять реально. Если человек живёт «кругом забот», но ничего не делает, это превращается в шизофрению, потому что это навязчивая идея, которая его мучает постоянно: он что-то должен сделать, но не может. Страдаешь ты по поводу голодающих в Зимбабве - ну, узнай расчётный счёт и перечисли деньги или сам продукты туда отвези. Самое простое, на что мы можем повлиять, - на себя, на собственное отношение к происходящему.

- Это проще, чем повлиять на что-то другое. Я не могу глазами сдвинуть вот эту бутылку воды на столе, но могу к этому поменять отношение: стоит - и чёрт с ней. 

Все эти «задыхающиеся» - они тоже живут «кругом забот». Эти ещё не так вредны. Для меня самые вредные - те, которые уехали из России и плюют через плечо вслед. Я их вообще не понимаю. Люди эмигрировали, казалось бы, в лучшую жизнь - ну вы же так этого хотели, так забудьте прошлое, живите и наслаждайтесь новым раем, в который вы попали. Нет - их счастье неполно без тех несчастий, которые в России происходят, с их точки зрения. Что бы здесь ни происходило, если это обретает какой-то негативный оттенок, - они счастливы, это для них лишнее подтверждение правильности сделанного когда-то выбора. Они говорят: «Господи, как хорошо, что я свалил и не остался в этом аду!».

Раньше, когда я приезжал на гастроли за рубеж, в ту же Америку, заметил: если ты хочешь понравиться американцам-бывшим нашим соотечественникам, на вопрос «как в России?» нужно ответить «плохо». Если начинаешь говорить, что там хорошо, это их дико расстраивает. Они сразу мрачнеют. А если «ой, какие вы молодцы, что уехали, там - и не спрашивайте, там люди дохнут и медведи на балалайках играют» - всё, тогда они довольны.

Ещё больше не люблю тех, кто, большую часть времени живя за рубежом, хает Россию, а зарабатывать приезжает в неё же. Если ты приезжаешь зарабатывать в Россию, как же ты смеешь её ругать? Кому ты там, за кордоном, нужен как артист?

- Я так не считаю. Ругать могу я, который в стране живёт. Я эти проблемы ощущаю, я их переношу, меня это может мучить… А ты живёшь там, какое ты право имеешь ругать? Какой ты на хер патриот, живи тогда здесь моей жизнью вместе со мной. 

- А чего в Россию приезжаешь зарабатывать? Зарабатывай там… Иначе просто неприлично. Я считаю, ты в таком случае не имеешь права брать здесь деньги.

- Да. 22 года.

- Самая большая: получить прибыль - и всю её тут же потратить. 

- Нет. Всё вкладывают в бизнес, чтобы ещё больше расшириться. Не отделяют личный капитал от бизнес-капитала. А нужно разделять, потому что бизнес-капитал - капитал риска. Ты можешь всё вложить и прогореть. И хуже всего, когда люди в таком случае начинают брать кредит, чтобы расшириться. Мы живём во время, когда один кредит сменяет другой и наступает «время Ч», когда человек не то что всё теряет, а ещё и остаётся всем должен. На Западе уже пришли к той парадигме, что важную роль приобретает личный капитал. Это значит, что человек заработал деньги и обязательно сохранил что-то для себя. Он вывел деньги из бизнеса, и у него есть запас, который его прикрывает.

- Бизнес сегодня есть, завтра нет. А возраст уже такой, что я, например, не хочу ничем заниматься. У меня должен быть свой запасной капитал, моя инвестиция в моё будущее, которая позволит мне не работать. Грубо говоря, моя пенсия. Чем занимаются все наши диванные эксперты в интернетах? Они ругают правительство за то, что им возраст пенсионный увеличили, что пенсия маленькая. Поэтому личный капитал обязательно должен быть, чтобы обеспечить себя и свою семью, а не бизнес. Сейчас у правильных бизнесменов на Западе личный капитал значимее, чем бизнес-капитал. А у нас у предпринимателей личного капитала иногда может не быть вообще, всё вложено в дело, и человек, живя в коммунальной квартире, разъезжает на «Майбахе», купленном в кредит. У нас понты дороже денег. Но если они рухнут, то он и останется с кредитом за «Майбах» и комнатой в коммуналке.