19 февраля. Ревель. Небольшой, скромно обставленный клуб на верхнем этаже театра «Эстония», примечательный лишь тем, что в нем изо дня в день собирается цвет интеллигенции. Неспешно отхлебывая из чашек жидковатый по военному времени чай, завсегдатаи переставляют на обшарпанных досках шахматные фигуры, листают зачитанные едва ли не до дыр газеты, вполголоса обсуждают последние новости: создание Комитета спасения Эстонии, высадка в материковой части страны 8-й германской армии, крах экономики…

За одним из столиков трое - заведующий финансовым отделом Земской управы Юхан Кукк, вице-председатель Земского совета Юри Яаксон и зав. техническим отделом Земской управы Фердинанд Петерсон. Перед каждым – лист недорогой бумаги, чернильница, ручка-вставочка. Подумав и что-то обсудив, записывают одно-два предложения. Замарывают, перечеркивают, исправляют. Вновь возвращаются к разговору. Голоса не повышают – за то, чем они занимаются, пришедшие к власти большевики арестовывают, что чревато самыми серьёзными последствиями…

Кое-кто из сидящих за соседними столиками посетителей клуба знает: эти трое – специальная комиссия, которой проходившее накануне совещание дало задание разработать проект Манифеста независимости Эстонии, причем выполнить поручение Кукк, Яаксон, Петерсон и прикрепленные к ним помощники обязаны в течение суток. По воспоминаниям Петерсона, взвешивалось каждое слово, «чтобы манифест выражал устремления эстонского народа, был созвучен позициям большинства народных представителей, чтобы мысли и выражения были ясны и не допускали в дальнейшем ложных толкований»…

Все понимают: спешка в подобных делах непозволительна, но максимальное сокращение сроков вызвано объективными причинами. Окончательно доработанный документ следует официально и публично провозгласить, однако сделать это в большевистском Ревеле не представляется возможным, а значит, в обстоятельствах, когда время не ждёт, надо его куда-то доставить. Куда именно? С учётом политического расклада, единственный на тот момент выход – возвестить народу свободу в Хаапсалу, где квартирует надёжный 1-й Эстонский полк и откуда уже прибыл эмиссар - патриотически настроенный журналист Йохан Юхтунд. Сам он, хотя и явился в театр «Эстония», в работу комиссии не вмешивается, ждёт. Однако поздно вечером, вернувшись в отель, не без горечи записывает в своём ежедневнике: «Отправиться в Хаапсалу невозможно и по очень смешной причине, а именно, манифест еще не отредактирован. Принято решение собраться на следующее утро в том же месте»…

20 февраля. Поздний вечер. Там же. Те же. То же. Напряженно проработав весь день, но так и не поставив последнюю точку, комиссия поручает Юхану Кукку закончить первоначальный план манифеста дома, о чем тот впоследствии напишет в своих воспоминаниях: «В подполье невозможно было спокойно работать долгое время. Отдельные фразы приходилось редактировать несколько раз, а отдельные части – переписывать. Я записывал текст на тетрадных листах, каждый из которых хранил в разных местах, чтобы при последующих обысках манифест не попал в руки большевиков целиком»…

21 февраля. Вновь клуб интеллигенции. Текст документа, определяющего ближайшее и самое отдаленное будущее страны, одобрен единогласно. 

Кто принимал участие в этом совещании, точно не известно. Судить об этом можно лишь по проставленной на листе подписи: «Совет старейшин Маапяэва Эстонии».

Объективно говоря, одобренный в театре «Эстония» Манифест являлся отнюдь не первым документом, в котором речь шла о независимости страны. За два месяца до него, в декабре 1917-го, эсэрами был разработан и размещён в газете Eesti Sõjamees меморандум «Эстонская трудовая республика»; позже, в начале января, появилось обращение старейшин Земского совета «Независимое эстонское национальное государство», а следом за ним - записка, с которой в Западную Европу отправилась специально сформированная делегация.

Во всех этих бумагах особо подчеркивалась «острейшая необходимость» провозгласить Эстонию независимым государством, причем ставка делалась на её дальнейший гарантированный нейтралитет. Это подразумевало, в первую очередь, незамедлительный вывод с территории страны германских и российских войск, минимизацию численности национальной армии и наложение запрета на появление каких бы то ни было новых военных объектов. 

В своей выпущенной в 2007 году книге «Эстония и Россия 1917−1991: анатомия расставания» историк Мати Граф рассказал, что в 1918 году правительство Эстонской Республики просило Великобританию ввести на территорию страны войска, чтобы защититься и от большевиков, и от немцев.

По его мнению, перед эстонцами лежали в те дни пять дорог: остаться с Россией, «лечь» под Германию, объединиться с Финляндией, образовать союз Балтийских стран и Украины или стать полностью независимой. Поскольку этнические эстонцы составляли примерно 90% населения, в конце концов, было принято решение о создании национально-буржуазной республики, причём для этого был выбран самый подходящий момент. 

О том, как подобная перспектива воспринималась простыми людьми, можно судить по словам снискавшего славу убеждённого демократа, гуманиста и патриота, основоположника современного эстонского языка Фридеберта Тугласа, написавшего под влиянием момента: «...земля просыпается, появляется трава, на деревьях набухают почки, из которых появляются листья, и в тени этих листьев птица вновь заводит свои вечные весенние песни. Сентиментальный ли это соловей или романтическая синяя птица – не все ли равно? Главное, что она провозглашает новую жизнь новых почек, цветков и плодов»…

Впрочем, до настоящей весны в феврале 1918-го было ещё далековато, а выполнить задуманное составителям Манифеста оказалось совсем не просто…

21 февраля. Хаапсалу. Город сдан немцам без боя. Командир 1-го Эстонского полка Эрнст Пыыдер, встретившись с командиром германской части майором Стеффенсом, объявляет ему, что Эстония является самостоятельным государством и считает себя нейтральной в войне между Германией и Россией, после чего, собрав солдат на рыночной площади, произносит речь о том, что их отчизна отныне ни от кого не зависит. 

Какие соображения побудили Пыыдера, который просто не мог знать об одобрении в Ревеле «Манифеста всем народам Эстонии», но хорошо понимал, что означает приход немцев, сделать подобное заявление, сказать сложно. Однако, строго говоря, именно он фактически провозгласил независимость Эстонии.

А тем временем, с огромным трудом раздобыв автомобиль, члены Комитета спасения Константин Пятс и Юри Вильмс, а также присоединившиеся к ним председатель Ляэнемааской уездной управы Александр Саар и журналист Йохан Юхтунд, преодолевая страшные снежные заносы, пытаются добраться до Хаапсалу, чтобы воплотить в жизнь тщательно разработанный план.

Встретив на подъезде к городу солдат, они узнают, что в Хаапсалу вошли немецкие войска и, поняв, что в сложившейся ситуации ехать дальше не имеет смысла, парламентёры разворачивают автомобиль и к вечеру возвращаются в Таллин. 

О том, что дело по существу уже сделано, в столице не знает пока никто, но поскольку из надёжного источника поступила весть, что в Тарту свергнута власть большевиков, члены Комитета спасения, собравшись на квартире Вольдемара Пятса, обсуждают план N2 - провозглашение независимости Эстонии в Дерпте. 

С точки зрения логики, выбор кажется абсолютно безупречным: второй по величине город Эстонии является национальным и духовным центром и, кроме того, там расквартирован Эстонский запасной батальон, поддержка которого могла по-настоящему пригодиться… 

22 февраля. Ревель. Практически сбившись с ног в попытках найти не реквизированный властями автомобиль, члены Комитета спасения лишь ближе к вечеру готовы отправиться в дорогу. Но их планам вновь не дано сбыться. До ревельских большевиков дошла информация о приближении немецких регулярных частей. В городе усилены патрули, все машины взяты под жесткий контроль, и любой, кто попытается выехать из столицы, неминуемо будет арестован… 

Следующий вариант выхода из ситуации продиктован подступавшим к горлу отчаянием. Чтобы хоть где-то публично зачитать Манифест, члены Комитета решают разослать эмиссаров сразу в несколько городов: Пярну, Вильянди, Пайде, Пярну.

Собственно, о том, чтобы осуществить задуманное в Пярну, говорилось еще несколько дней назад, однако по какой-то причине было решено оставить этот город в резерве. И, судя по всему, напрасно. 

Тот же вечер. Пярну. Endla teater. Власть в городе перешла к националистам, которые, немедленно собрав народный сход, объявляют: Земский совет составил манифест, провозглашающий независимую демократическую Эстонскую Республику. 

Собравшиеся в театре единогласно принимают резолюцию: «Собрание признает, что падение правительства исполнительного комитета большевиков в Пярну произошло по воле народа, приветствует провозглашение независимости Эстонии Советом старейшин Эстонского Маапяэва и считает необходимым занять нейтральную позицию в отношении всех зарубежных государств».

23 февраля. Площадь перед театром «Эндла». Добравшийся каким-то чудом до Пярну управляющий делами Временной эстляндской земской управы Яан Сооп, который привез с собой два экземпляра Манифеста, передает их командирам Второго Эстонского полка. В местной типографии срочно организовывается перепечатка документа. К вечеру листовки расклеены на всех улицах города, и в 20.00 при свете факелов и под развевающимся на крыше театра сине-черно-белым триколором Манифест о независимости Эстонии зачитывает с балкона «Эндла» 31-однолетний адвокат Хуго Кууснер. 

Собравшаяся толпа дружно и на удивление стройно поёт будущий гимн Эстонии: «Mu isamaa, mu õnn ja rõõm». Все невероятно горды и счастливы, что рождение государства произошло именно в их городе. Никому пока невдомёк, что пройдёт время и официальная эстонская историография перенесет дату рождения государства на 24 февраля – день, когда текст Манифеста был впервые озвучен в Ревеле… 

24 февраля. Ревель. Комитет спасения формирует состоящее из 13 членов Временное правительство Эстонии. Главой которого назначается Константин Пятс. Первому премьеру оказана особая честь – стоя на крыльце Реального училища, он впервые зачитывает Манифест от имени центральной власти. 

По центру города торжественно маршируют подразделения 3-го Эстонского полка. 

Горожане пожимают друг другу руки, бросают в воздух шапки и фуражки, дружно скандируют: «Elagu Eesti Vabariik!» Радости и ликованию, кажется, нет предела. Но это только кажется…

25 февраля в столицу Эстонии вошли германские войска. Члены Временного правительства либо бежали из страны, либо согласились на сотрудничество с немцами, либо были арестованы. Оккупационные власти действовали по принципу: «Запрещаю. Приказываю. Вешаю и расстреливаю». Но – странное дело – практически все практиковавшие тогда составители натальных карт в один голос твердили: в гороскопе Эстонии имеется знак Козерога, Солнце находится под горизонтом, а Марс и Венера заметно активизируются!

В переводе на нормальный человеческий язык это означало, что:

а) в недалёком будущем в Эстонии вновь начнут в большом количестве заключаться браки и рождаться дети;

б) уже очень скоро в стране усилятся темы искусства, спорта и культуры; 

в) не позднее, чем зимой 1920-го у государства вновь появятся возможности для развития экономики. 

Вот и не верь после этого астрологам! 

Впрочем, в феврале 1918-го о том, сбудутся ли гороскопы, думать было некогда. Страна стояла на пороге Освободительной войны, о коллизиях которой еженедельник «Инфопресс» намерен рассказывать в своих следующих выпусках…