- Это были деньги, которые наше отделение на Балтийской электростанции в своё время заработало на продаже недвижимости. Основные профсоюзные средства, членские взносы, которые необходимы для работы организации, находятся на своих местах, они никуда не делись. То есть никакое другое отделение профсоюза от этого случая не пострадало. 

Да и эта денежная операция не была тайной. У экс-руководителя имелось это право, он этим занимался и раньше: вкладывал профсоюзные деньги в акции, чтобы они вернулись с процентами. Единственное - он всегда оперировал меньшей суммой и не посоветовался с членами профсоюза в своём отделении о том, чтобы в этот раз вложить больше.

- В сентябре мы подали заявление в полицию, чтобы они разобрались с этим случаем. У нас есть договор с этой зарубежной организацией, которая занимается преумножением капитала. Фирма существует до сих пор, она отвечает на звонки, поэтому нельзя утверждать, что деньги канули в неизвестность и не вернутся. Полиция разбирается. Пока о результатах нам не сообщили.   

-Упомянутая вами вторая ситуация тоже, в принципе, неоднозначна, потому что вина бывшего доверенного лица не доказана. Я не могу объяснить, почему все эти истории произошли, кроме разве что ссылок на пресловутый человеческий фактор, но - да, наверное, имидж профсоюза пострадал. Однако массового выхода членов профсоюза или каких-то нападок на правление не было, мы этого не ощутили. 

Если возвращаться к имиджу, то должна сказать: к сожалению, изначально подача в СМИ информации, например, о последней ситуации, была неточной, и только потом к нам пришли, стали спрашивать и разбираться, что произошло.

- По нашему мнению, сообщить прессе было просто нечего. Подано заявление, идёт проверка, результата пока нет. Если бы он уже был - тогда, согласны, что-то сообщить широкой аудитории возможно. Пока ситуация движется в правовом поле - зачем «бежать впереди паровоза»?

- Всегда есть те, кто критикуют, но есть и люди, в частности доверенные лица, которые лучше знают ситуацию, разъясняют её другим и поддерживают имидж организации. Так и у нас. У людей были вопросы, но «ядро» нашего профсоюза объясняло членам организации, что произошло. В результате можно сказать, что профсоюз доказал свою силу и сплочённость. У нас не наберётся и двух десятков человек, которые в масштабах всей организации после этих событий вышли из профсоюзных рядов. Но люди и вступают к нам. На сегодня у нас около 1600 членов организации. 

 

- Можно ли назвать «победами» то, что мы всё это время подписываем коллективные договоры, добиваемся повышения работникам заработной платы, выдерживаем все наши социальные гарантии, как бы это ни было трудно?

- Для шахтёров мы подписали колдоговор, который действует с 1 июля. Сейчас у нас ещё идут аналогичные переговоры с «Энефит Солюшнз», с электростанцией и с «Ээсти Энергиа». Всего у нас пять договоров. Они все действующие, просто некоторые уже заканчиваются. Раньше такие коллективные соглашения были многолетними, сейчас работодатель предпочитает заключать их на год, поэтому мы, по сути, пребываем в постоянном переговорном процессе.

- Основное - это работа для людей. Также зарплата, условия труда, социальные пакеты. А проблема наличия работы актуальна потому, что идёт остановка блоков на электростанциях, а это потянет за собой сокращение рабочих мест.

- Утверждённых решений, конкретных приказов о сокращениях нет. Но мы живём в рыночных условиях, а это значит, сегодня есть объёмы, завтра нет. 

- Всякий раз, когда мы вступаем в переговоры, один из пунктов - именно повышение заработной платы. И она растёт. В этом году в «Энефит Каэвандусед» - на 5 процентов, но это на год. Раньше удавалось поднять на 8-10 процентов и на два года, в нынешних экономических условиях работодатель не рискует. Сейчас также идут переговоры, в том числе и о зарплате, с другими структурными подразделениями нашего энергоконцерна. 

- У нас такие льготы есть давно, мы их не отдаём. Например, так и осталась плата за вечернюю работу, которой уже нет в законе, ночная оплата выше, оплата за праздничные смены. Если по закону праздничная смена начинается в полночь, а наши люди заступили на смену в 20.00 предыдущих суток, то у нас вся смена оплачивается как праздничная. Остаются и дополнительные отпуска, дополнительные выплаты.

- То, что механизация будет наступать, - неизбежность. Просто если возникает необходимость высвободить людей, мы должны предоставлять им какую-то альтернативу. Вот вы спрашивали, какая задача у нас самая главная. Пожалуй, предоставление альтернативы можно отнести к числу таких задач. Нам бы хотелось, чтобы в нашем регионе человек, если ему приходится уходить с работы, знал, что есть другая работа рядом. В этом направлении мы тоже работаем. 

- Говорить об этом, выходить с предложениями, поддерживать воплощение в жизнь разумных идей. У нас есть Центральный союз профсоюзов, если нам необходимо, мы идём туда за помощью.

- В этом году как таковой программы не было. Но сейчас, в связи с тем, что в воздухе витает тема уменьшения объёмов добычи, мы начинаем искать пути выхода на тех людей, которые могут что-то сделать для нашего региона. Цель - донести нашу озабоченность до правительства.

- Если что-то построено, оно должно отработать отведённый ему срок, иначе это выброшенные деньги. Так что, пусть и в меньших объёмах, концерн продолжит работать. Например, электростанция «Аувере» точно до 30-го года останется в строю. В перспективе должны быть шахта «Уус-Кивиыли» и строительство новых маслозаводов. Очень желательно, чтобы эта стратегия воплотилась в жизнь.

- Если работодатель намерен что-то строить, значит, ему понадобится рабочая сила. 

- Наша задача - добиться, чтобы он искал её не на стороне, а переподготавливал свои имеющиеся кадры, в особенности молодые. Работники предприятия и сейчас сочетают работу с учёбой, чтобы оставаться конкурентоспособными на рынке труда. 

 

- Если работодатель что-то планирует, намечает какие-то стратегии, профсоюз обязательно ставится в известность. Вслед за информированием, если это касается и полномочий профсоюза, идут консультации с нами. В том числе при изменении каких-то порядков и положений. Я не могу назвать за последние годы случаев, когда бы нас поставили перед фактом, что работодатель сделал что-то важное и для нас это стало сюрпризом. Работодатель выполняет свои обязанности перед профсоюзом, и делает это честно. 

- Показывали, почему же нет. Вот в прошлом году мы не пришли к согласию по шахтёрскому колдоговору. Он должен был быть подписан 1 апреля. Мы его не подписали ни в апреле, ни в мае, а сделали это только в июне. На сегодня, мы до сих пор не договорились по КД ни с «Солюшнз», ни с «Тоотмине». А можно было договориться ещё в сентябре, просто согласившись с их условиями. Механически подписать и ничего не обсуждать. Обсуждения продолжаются, потому что мы ещё не пришли к той цифре, которую мы должны обеспечить людям.

- Замечательно поживает. У нас есть социальный и забастовочный фонд со времени, когда был создан наш объединённый профсоюз. Этот фонд существует благодаря Владиславу, раньше у шахтёров его не было. На сегодня у нас там приличная сумма. Эти средства предназначены для ситуаций с забастовками и сокращениями. Когда члены профсоюза подпадают под сокращения, мы из этого фонда выплачиваем им некоторую помощь - при условии, что человек положенное время после сокращения отстоял на бирже труда, получил все полагающиеся там пособия и не трудоустроился.

- Последние годы - только по поводу сокращений. В 2015 году у нас было ощутимое сокращение, а соответствующие выплаты - в 2016-м.

- Деньги - конечно, фактор «глобального значения». Сегодня они у нашего профсоюза есть, и значит, мы твёрдо стоим на ногах. А относительно того, что бы ещё придумать для каждодневной работы… Допустим, у нас есть членская карта профсоюза и много сторонних партнёров, чьи услуги с помощью этой карты член профсоюза может получить со скидкой. Кстати, эту идею тоже несколько лет назад предложил Владислав. Например, в тойласком санатории эта карта даёт скидку в 20 процентов, причём это распространяется и на самого члена профсоюза, и на его близких. 

Член профсоюза может рассчитывать и на полную юридическую помощь с нашей стороны, если речь идёт о проблемах в трудовых отношениях. 

- Сегодня, по закону, профессиональное заболевание устанавливает суд. Бывают ситуации, когда работники начинают этот процесс, но до суда не доходят. Но если человеку нужна помощь, например, в получении данных о его работе на предприятии, то эта помощь ему с нашей стороны оказывается. 

- К нам приходил один человек, который уже давно на пенсии и сейчас пытается доказать наличие профзаболевания. Но после ухода от нашего работодателя он работал и в других местах. У него не было доказательств, что болезнь заработана именно на нашем предприятии. Здесь действительно подтвердить было трудно. Это мы говорим о том, кто обратился в профсоюз. Остальные идут мимо нас. Но и таких случаев, по моим данным, единицы. Причём это случаи, когда требовалось статус доказывать, а бывают ведь ситуации, когда работодатель профзаболевание признаёт. 

Проблема ещё и в поведении самих работников. Когда мы хотим работать и проходим медкомиссию, то на вопрос «что болит?» предпочитаем годами отвечать «ничего», хотя давно болят уже, например, спина или ноги, и профессия тут повлияла. Но работники начинают об этом говорить только тогда, когда не прошли медкомиссию и возникает риск потери места. Вот тогда и признаются, что у них «уже давно болело».

- Я не говорю сейчас о тех, кто уходит из организации, выдвигая небезызвестное объяснение «а что мне даёт профсоюз?». Говорю о людях с реальными проблемами. Если проблема реальна, то мы её пытаемся решать, идём разговаривать с руководителями, просим чего-то дополнительного в сравнении с минимальными законными рамками. Пусть проблема решится в итоге не на сто процентов, но сдвиги будут. Человек уходит удовлетворённым. Однако есть и люди с «заоблачными» желаниями: «вот я хочу, чтобы было так». Мы тоже идём к работодателю, смотрим законы - и понимаем, что не можем полностью встать на сторону работника. Если закон не нарушен и работодатель сделал всё от него зависящее, мы объясняем это работнику. Тот, разумеется, остаётся недовольным. Но таких случаев очень мало.

- В «Энефит Каэвандусед» - более 50 процентов, у энергетиков - ещё больше. На остальных предприятиях - всего в нашем профсоюзе их около десятка - доля профсоюза разная. 

- Мы её ставим всегда, потому что, чем больше членов профсоюза, тем увереннее и успешнее можно вести переговоры с работодателем. 

Часто ссылаются на Финляндию, где в профсоюзах состоит под 90 процентов работников. Люди говорят, что вступят в организацию, когда у нас будет «как в Финляндии», но невозможно достичь такого же уровня жизни и защиты работника, если у нас профсоюзы охватывают не 90 процентов трудящихся. Если сидите в стороне и ждёте, то «как в Финляндии» не будет! Это замкнутый круг.

- Работники должны быть сплочённее, и процент участия в профсоюзе должен быть выше. 

- Каждое отделение вправе представить своего человека в правление. Просто после того, что произошло в отделении энергетиков на Балтийской электростанции, они ищут себе нового лидера. После такой фигуры, как Понятовский, сделать это непросто. У них уйдёт на это месяц-два. После этого энергетическое «крыло» обязательно будет представлено в общем правлении. 

- Мы должны быть вместе. Этот вопрос не обсуждается. 

- К нам поступило одно конкретное обращение с пожеланием встретиться, но мы ещё не договорились. А в общем, в принципе - да, кандидаты интересуются, как бы представить свои платформы, собрав для этого побольше людей. 

- Конкретно наш профсоюз здесь, на месте, нет. Но мы входим в Центросоюз, а он работает с несколькими политическими силами, чтобы влиять на процессы принятия и изменения законов.