Директор по развитию «Ээсти пылевкиви»: «Потомки не бросят в нас камень»

На прошлой неделе правительство Эстонии одобрило план использования эстонского сланца. О некоторых перспективах сланцедобычи и об экологической «цене вопроса» мы беседуем с директором по развитию «Ээсти Пылевкиви» («ЭП») Кальмером СОКМАНОМ.

- Господин Сокман, как сегодня обстоят дела с государственными планами развития сланцедобычи и какие перспективы открываются для «ЭП»?

- План использования сланца составляется уже третий год, и радостной новостью можно считать то, что на прошлой неделе его одобрило правительство. В какой-то степени этот документ успел «скиснуть», но мы все равно очень заинтересованы, чтобы Рийгикогу его принял. У нас есть желание начать разработку и поданы соответствующие ходатайства относительно некоторых участков, к которым мы уже вплотную приблизились. Речь идет о территориях на карьерах «Нарва» и «Айду», да и на шахте «Эстония» хотим увеличить добычу. Рассмотрение ходатайств займет время, а пока нет утвержденной госпрограммы - они и не рассматриваются. И если такое положение продлится еще полгода-год - разработка новых территорий станет для нас нерентабельной.

Известно, что себестоимость сланца «Ээсти пылевкиви» удается удерживать на оптимальном уровне за счет того, что более дорогой подземный сланец сочетается с более дешевым добытым на разрезах. Если через пять лет из-за опустошения запасов выйдет из эксплуатации карьер «Айду», то себестоимость нашей продукции возрастет. Но есть возможность расширить добычу в западной части карьера - там залегают около 12 миллионов тонн. Вот это как раз тот случай, когда мы подошли к территории, которую надо осваивать, а разрешения пока нет. Ходатайствуем и о добыче в южной части «Айду». Есть такие участки и на «Нарве». Альтернативная возможность - открытие собственной новой шахты «Уус-Кивиыли». Но это потребует больших инвестиций, а себестоимость при подземной добыче, как я говорил, будет выше.

- Напомните, кто еще, помимо «Ээсти пылевкиви», добывает сегодня сланец.

- Мы оказываем услугу по его добыче предприятию «Виру Кеэмиа Групп» на их полe в районе карьера «Нарва II». Также для «ВКГ» мы подготавливаем новую шахту «Оямаа», что западнее шахты «Виру». «Кивиыли Кеэмиатеэстус» ведет для себя добычу на поле «Пыхья-Кивиыли». В Ляэне-Вирумаа совсем небольшие количества «коричневого золота» добывает Кундаское цементное производство.

Сейчас все сланцедобытчики республики производят вместе около 18 миллионов тонн товарного сланца в год и готовы договориться друг с другом и с министерством окружающей среды о том, что не превысят уровень в 20 миллионов тонн. Конечно, львиная доля этого сланца была и останется за «Ээсти Пылевкиви», поскольку мы создаем энергетические запасы государства.

- Сколько лет, на ваш взгляд, еще просуществует в Эстонии сланцедобыча как отрасль?

- Сложно сказать. План развития намечает на 2015 год добычу 15 миллионов тонн, но, видимо, это еще не предел. Новые уровни будут поставлены в зависимости от развития альтернативных видов энергетики. Однако сегодня сланец нужен, и мы хотим дать его столько, сколько надо государству, и так, чтобы максимально защитить природу.

- Можете привести конкретные примеры успешной реализации вашим предприятием экологических программ?

- Для «Айду» совместными усилиями «Ээсти пылевкиви», Майдлаской волости и Университета естественных наук готовится программа закрытия ныне действующей части карьера, которая не помешает открыть и новые разработки, если получим разрешение. А на территории бывшего разреза «Сиргала» уже действует полигон для стрельб, кроме того, там вырос лес, и, совместно с Орлиным клубом, мы подготовили гнезда для поселения там орлов.

- Какая экологическая проблема беспокоит «ЭП» больше всего - шахтная вода? Оседание земли на отработанных площадях? Рекультивация?

- Вы назвали всё основное. Оседания много лет не было. Но нынче весной над одним из блоков шахты «Эстония», который находится в сложных геологических условиях, земля просела примерно на метр. Интересно, что этот процесс зарегистрировали даже сейсмографы Эстонии и Финляндии. Произошло это в лесу, и сейчас трещины закрываются. Основной способ не допустить таких явлений - мы оставляем в земле 26-30 процентов запасов сланца в виде целиков, которые, как огромные подземные колонны, удерживают поверхность. Причем за сланец, оставшийся в целиках, мы тоже платим государству налог.

Что касается подземных вод, то шахты и разрезы в сумме выкачивают в год около 180 миллионов кубометров. Когда шахта закрывается, то вода заполняет все пространство и получаются подземные водоемы. Иногда эта вода выходит и на поверхность, особенно там, где над выработками просела почва. Так было, например, после закрытия шахты «Ахтме». Решение мы нашли совместно с Центром геологии: пробурили переливные скважины, и уровень воды упал.

Есть еще и такая проблема: в районе шахт пустеют колодцы. «Ээсти пылевкиви» уже провел водопроводы для хуторян целого ряда волостей - Майдла, Мяэтагузе, Кохтла, Иллука, Йыхви. Сейчас осталось около 20-ти хуторов, которым мы еще возим воду, а когда решится проблема водопровода для района вокруг Таммику, то их останется всего семь.

- Подземная вода в шахтах сильно загрязнена?

- Так сказать нельзя. Это обычная вода, но в ней много сульфатов, у нее повышенная жесткость и она слабо защищена от контакта с поверхностными водами, которые действительно могут быть грязными. Поэтому использовать ее для питья рискованно.

- И каково же будущее этих подземных «озер»?

- С годами уровень сульфатов снижается. Эти «озера» могут служить резервуарами воды для технических нужд. Кроме того, в старых шахтах можно было бы строить теплообменники, которые за счет разницы температур позволяют получать подземное тепло и обогревать дома. Такой опыт в мире есть, и речь совсем не об Исландии. Я в Швейцарии посещал школу, которая основное тепло получает из-под земли.

После закрытия горнодобывающего предприятия десять лет за компенсацию последствий его работы отвечаем мы, потом эти обязанности переходят к государству.

- Лес на рекультивированных территориях - положа руку на сердце, настоящий или все-таки некий суррогат на «лунном пейзаже»?

- К примеру, посадки у шахты «Кохтла», сделанные в 60-х годах, стали уже полноценным лесом. На рекультивированных землях карьера «Нарва» прижились даже охраняемые растения. То, что там есть грибы-ягоды и живность приняла эти леса как настоящие, я уж не говорю.

- С некоторых пор «ЭП» стал производить не только сланец, но и щебень. Как идет сбыт этого товара?

- Мы стали делать это для более полного использования добываемого материала, для уменьшения отходов. Также это дает возможность не открывать в Эстонии новые карьеры по добыче известняка. порода идет в отвалы, сейчас мы предлагаем изготовленный из части этой породы щебень. Работает щебеночный комплекс на разрезе «Айду» - он выпускает около 400 тысяч тонн в год; строится аналогичный комплекс на шахте «Эстония», который при наличии спроса сможет давать до 2 миллионов тонн в год. Предвидим, что наш щебень очень пригодился бы при строительстве нового отрезка шоссе между Йыхви и Кукрузе.

- Какую долю от своих прибылей «Ээсти пылевкиви» тратит на решение проблем окружающей среды?

- В себестоимости сланца около 12 процентов составляют налоги за природопользование. Кроме того, на рекультивацию уходит в год около 15 миллионов крон, на строительство водных трасс и подвозку воды - 3-5 миллионов… Считаю, что в пределах имеющихся средств мы делаем все возможное.

- Наверняка «Ээсти пылевкиви» хочет, чтобы растущие с каждым годом налоги за природопользование были бы уменьшены…

- Начала работу комиссия министерства окружающей среды, которая проводит, так сказать, ревизию существующих платежей за ресурсы, водопользование, отходы и загрязнение воздуха. Комиссия привлекла к обсуждению и предприятия, выслушивает их мнения о том, какими должны быть разумные размеры налогов, чтобы не слишком «давить» на себестоимость продукта. Вопрос о том, что сегодняшние размеры налогов надо снизить, «ЭП» остро не ставит. Мы считаем, что эти платежи можно сократить через уменьшение объема отходов и их вторичное использование.

Например, сегодня за тонну породы платится 10 крон налога. В следующем году будет 12. А вот если бы от налога освобождалась та часть отходов, которая перерабатывается в стройматериал? И, например, наши хранилища отходов - терриконы - превращались бы в центры для всякого рода экстремальных развлечений и за это количество отходов тоже не брался бы налог? Кстати, подготавливается проект строительства на отвалах шахты «Эстония» автодрома для квадроциклов. За год только на этой шахте остается более 2 миллионов тонн породы, или в пересчете на налоги - 20 миллионов крон. За десять лет набирается 200 миллионов - да за эти деньги можно целый «диснейлэнд» построить.

- Сегодня сланец - важный фактор эстонской экономики и поэтому политики, критикующие сланцедобычу за экологические проблемы, остаются в меньшинстве. Но пройдет 50-100 лет, отрасль исчезнет, сменятся поколения - и не случится ли так, господин Сокман, что потомки проклянут тех, кто однажды выкопал здесь «коричневое золото», а потом сто лет добывал его, на века вперед испортив землю и воду?

- Сланец в Эстонии добывают уже 90 лет. Благодаря этому здесь появились города; люди живут здесь, имея воду, леса, урожаи с полей; климат в регионе от сланцедобычи тоже не изменился. «Коричневое золото» - это и основа энергетической независимости Эстонии. У меня отец был шахтером, и я ни в коем случае не упрекну его. Мы используем свои природные ресурсы в соответствии с теми возможностями, которые предоставляет каждая эпоха. Сегодня добыча идет эффективнее, чем в 30-е, 40-е или 50-е годы. И если будет возможность вести ее еще лучше или исправить результаты влияния на природу прошлых лет - все будет сделано в свое время.

Интервью взял Алексей СТАРКОВ

Фото автора